You Are Here: Home » Художники » Жорж Сёра. «Натурщицы»

Жорж Сёра. «Натурщицы»

Жорж Сёра. «Натурщицы»

Жорж Сёра


«Натурщицы»


Жорж Сёра: коллекция


Жорж Сёра в музеях


Жорж Сёра: биография


Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33






Жорж Сёра
«Натурщицы». 1887-1888 г.
Холст, масло. 78 3/4 х98 3/8 дюймов.
Фонд Барнса, Мэрион, Пенсильвания.

После возвращения из Брюсселя Сёра никто не видел: он уединился в своей мастерской. Его дверь была закрыта для всех, кроме молодой темноволосой женщины, невысокой еврейки.


Вот уже в течение нескольких недель художник пытался решить задачу, не дающую ему покоя, едва он начала третью из своих больших картин. Маленькая еврейка, его натурщица, время от времени приходила в мастерскую и позировала для одной из обнажённых фигур, которые должны быть изображены на новом полотне.


Новое — это прилагательное обретает здесь подлинный смысл: действительно, большие композиции не имели бы для Сёра значения, если бы каждая из них не представляла новый этап, не означала бы очередной «победы над неизвестным» (Верхарн).


В предыдущих произведениях Сёра трактовались исключительно сюжеты пленэра. На сей раз он приступил к изучению интерьера и обнажённой женской натуры. И делает это с двояким намерением: так, померившись силами с импрессионистами в изображении пленэрных сцен, он возьмётся за один из основных жанров академизма и в то же время опровергнет аргументы некоторых критиков, утверждавших, что «камень преткновения» дивизионизма — это «ню и прежде всего изображение человеческой фигуры» (Со слов Гюстава Кана).


Метод дивизионизма годился и для изображения обнажённого тела и, несомненно, подходил для этой цели даже больше, чем для любой другой, что отметил, между прочим, Фенеон в своей первой статье, опубликованной восемь месяцев назад. Есть в ней одна фраза, которую, возможно, подсказал Фенеону Сёра (это предположение, весьма похожее на истину, высказал Джон Ревалд), думая о своей будущей картине: «Без точечной живописи не обойтись (…) в исполнении гладких поверхностей и особенно в изображении обнажённого тела, для чего она ещё не применялась».


В последующие годы Сёра ставит перед собой задачу, создавая полотно за полотном, доказать универсальность неоимпрессионизма, метода, который он к тому же ещё более усовершенствует: наука о цвете будет дополнена наукой о линии.


Фенеону Сёра обязан своим знакомством с человеком по имени Шарль Анри, который на этой стадии поисков художника сыграет в его творчестве такую же роль, какую сыграл в начале его карьеры Шеврёль. Впрочем, Фенеон это предвидел; в статье, опубликованной в сентябре и посвящённой дивизионистам, он заявил: «Вскоре общая теория о контрасте, ритме и мере мсье Шарля Анри даст им новые и весьма надёжные данные».


Тесно связанный с символистскими кружками, давний друг Кана и Лафорга, которые находились под его влиянием — Кан публично ссылался на него, — Шарль Анри был одной из тех самобытнейших личностей, каких немало породила эта эпоха. Ему двадцать восемь лет. У него удлинённый, худой и угловатый силуэт — «фантастический», говорит Лафорг, «странноватый», считает Синьяк.


Светлые волосы, заострённая бородка, тёмно-синие глаза. В его суждениях, как и в жестах, много живости. То он появляется во всём чёрном или во всём белом, то в костюме цвета резеды, в серой шляпе, с галстуком выцветшего розового тона и цветком в петлице (со слов Синьяка). Но истинная оригинальность Шарля Анри крылась не в его причудливых одеяниях. Приехав в Париж шестнадцатилетним юношей, в возрасте семнадцати он пошёл работать в Сорбонну библиотекарем. Его эрудиция не уступала его любознательности.


Он опубликовал массу научных трудов, где высказал новый взгляд на самые разные предметы, начиная от философии и кончая математикой, от литературы до музыки и живописи, изучая поочерёдно или одновременно Мальбранша и происхождение так называемой «обусловленности» Декарта, технику энкаустики или математические познания Казановы. Специализации для него не существовало. Знание едино, и тотальная наука будет в состоянии объяснить как эмоции, вызываемые музыкой, так и колебания большинства в избирательном корпусе.


Шарль Анри мог бы стать обладателем всех дипломов. Но он ненавидел экзамены; он был натурой беспорядочной, подчиняющейся лишь своим прихотям, духовным братом своего друга Шарля Кро. «Нельзя заниматься математикой, — говорил он, — не будучи поэтом, иначе занимаешься этим как простофиля».
Полтора года назад, в августе 1885 года, он издал «Введение в научную эстетику», книгу, продиктованную занятиями, имевшими ту же природу, что и поиски Сёра.

«То, что наука может и должна сделать, — писал Шарль Анри, — это распространить приятное в нас и вне нас… Она должна избавить художника от колебаний и бесплодных попыток, указав дорогу, на которой он может находить все более богатые эстетические элементы, она должна предоставить критике средства, позволяющие быстро распознать безобразное, часто не поддающееся определению, хотя и ощущаемое».

Опираясь на некоторые утверждения, высказанные Юмбером де Сюпервилем в книге, которую читал и Сёра, «Эссе об абсолютных знаках в искусстве», Шарль Анри в том, что касалось живописи, пришёл к определению физиологического воздействия линии, а точнее, их направлений

Страниц: 1 2 3

Scroll to top